Естествознание и окружающий мир

овершенно очевидно, что в пределах рассмотренных показателей (их, конечно, нельзя считать исчерпывающими характеристиками для сложной проблемы развития науки) экспоненциальное развитие науки не может продолжаться сравнительно долго, иначе в ближайшем будущем все население земного шара превратилось бы в научных сотрудников. При этом следует иметь в виду, что не каждый исследователь вносит существенный вклад в подлинную науку и даже в большом числе научных публикаций содержится сравнительно небольшое количество по-настоящему ценной научной информации. Дальнейшее развитие науки будет продолжаться и в будущем, но не за счет экстенсивного роста числа научных сотрудников и числа производимых ими научных публикаций, а за счет привлечения прогрессивных методов и технологий исследования, а также повышения качества научной работы.

Антинаучные тенденции.

С тех пор, как человечество обрело способность излагать мысли и передавать опыт познания окружающего мира, между знанием и незнанием образовалась промежуточная область, в которой всегда находилось место для описания загадочных действий колдунов, предсказаний астрологов, неопознанных летающих объектов (НЛО) и многого другого, что составляет предмет "альтернативной науки". В наше время, когда Россия и страны бывшего Советского Союза переживают глубокий экономический кризис, захлестнувший науку, когда существенно сократилось финансирование научных исследований, резко уменьшились тиражи научных, учебных и научно-популярных изданий, когда нет средств на приобретение научных журналов и книг, наблюдается небывалый рост публикаций (не только в газетах, но нередко и в научных изданиях) о колдунах, астрологах, парапсихологах, НЛО и т.п., т.е. появился мощный поток антинаучной и антитехнологической информации. Значительно возрос интерес к сверхъестественному, к отрицанию завоеваний разума и ко множеству негативных проявлений иррациональности и мистицизма. Такие симптомы - характерные признаки общества с нездоровой экономикой - указывают на весьма опасные устремления в обществе, которое до недавнего времени считало себя приверженным науке, рациональным и как бы основанном на "научных" принципах.

На пути естественно-научного познания законов и явлений природы возможны два ошибочных подхода. В первом из них отрицается все ранее известное и предлагаются новые теории, которые, по мнению авторов, способны наиболее полно и правильно описать исследуемый объект. С таким подходом вряд ли можно полностью согласиться: в процессе развития науки, как правило, отвергается и заменяется чем-то новым далеко не все. Обычную систему научных понятий расширяют, выдвигают более общие теории. При этом подразумевается: все то, что мы знали раньше, - только часть того, что мы знаем теперь. Например, классическая механика Ньютона верна, но только для сравнительно медленных движений, т.е. для скоростей, значительно меньших скорости света в вакууме. Таким образом, ее место уточнено, но она не отвергнута, не выброшена, не забыта и не объявлена шарлатанством.

Во втором подходе к познанию законов окружающего мира нет полного отрицания того, что известно, но предлагаемые идеи рассматриваются в совершено другой плоскости. Преимущественно такой подход и приводит к антинаучным тенденциям, которые активизируются в последнее время и являются одним из многих следствий безысходности и разочарованности людей во всем происходящем.

Наука и антинаучные тенденции сосуществуют с древних времен. Наука с тех пор неузнаваемо изменилась: открыты новые законы, появилось множество методов и теорий, подтверждающихся практикой, а околонаучные представления остались на прежнем уровне.

Благодатная почва для околонаучных представлений возникает и в том случае, когда гипотеза принимается за истинную теорию, которая якобы легко доказывается экспериментом, пока еще никем не проведенным. Причем нередко наблюдается пренебрежение экспериментальным доказательством либо предполагается, что его должен провести кто-то другой. И здесь нельзя не согласиться с немецким писателем и философом И.В. Гёте (1749-1832): "Гипотеза нужна, как нужны леса для постройки зданий, но плохо, если леса принимаются за построенное здание".

В истории науки Нового времени, в идеях Коперника и Везалия, Кеплера и Галилея, Декарта и Бэкона, в утверждении научного метода, опыта над силой авторитета прослеживаются начала современного рационального мышления. Блестящим примером тому служит классическая физика, подлинным триумфом которой стала небесная механика Солнечной системы - быть может, самое яркое событие в истории развития знаний человека за все времена. Со всех точек зрения это было время великой перестройки Европы, время раскола, реформации. В ту эпоху потрясений и смуты одновременно с расцветом науки с невероятной силой расцвели и суеверия. Только в Европе в XVII в., по достоверным данным, заживо сожгли или утопили не менее 50 тыс. "ведьм". Кеплеру с немалым риском для себя удалось спасти мать от костра. Так Европа прощалась с тысячелетием средневековой идеологии. В меньшем масштабе подобные симптомы мы видим в "месмеризме" - идее животного магнетизма - в канун революции во Франции, в спиритизме - мистической практике общения с душами умерших, "научных" суевериях и распутинщине перед потрясениями XX в.

Суеверия, культы и мистика с поразительной неизбежностью возникали и возникают во время кризиса в обществе. Сегодня это - парапсихология и экстрасенсы, ясновиденье и астрология, снежные люди и летающие тарелки. Удивление вызывает поразительный интерес ко всему неочевидному и невероятному. Именно такой интерес становится индикатором неустроенности общества, свидетельствует об уходе от действительности, о потере смысла и цели жизни как обществом, так и отдельной личностью.

Особый счет следует предъявить средствам массовой информации. В странах бывшего Советского Союза продуктом гласности стало раскрепощение общественного сознания, в котором по существу произошли глубокие и плодотворные перемены. Однако наряду с исключительно важными и принципиально значимыми переменами оказались развязанными силы потустороннего и мистического, силы, которые долгие годы сдерживались как мощью власти и прямой цензурой, так и верой в правоту официальной линии.

На все происходящее можно взглянуть и с другой стороны. По сути дела происходит смена одной системы мифов другими, которые по-прежнему отражают лишь альтернативное мифологическое мышление. Отступление к мифологическому мышлению, некритическому восприятию наблюдаемых явлений никоим образом не означают создание какой-то новой альтернативной науки, системы знаний, отличных от знаний, сложившихся в процессе длительного развития мировой науки. Мы видели печальные результаты такого опыта в биологии при утверждении так называемого учения Т. Лысенко, насаждавшегося уже политическими методами. К сожалению, опасность подобного рода событий не исключена и сегодня. Хотелось иметь уверенность в том, что наука в итоге устоит в борьбе со всеми, кто посягнет на ее завоевания.

В отношении анти - и псевдонаучной практики всегда поражает не столько полная безграмотность, сколько пренебрежение основами научного метода. Более того, самые рьяные "новаторы" отрицают сам метод науки. Поразительна та легкость, с какой отбрасываются не только многолетний опыт науки, но и элементарные требования логики, и здравого смысла.

В то же время, многие учения с целью создания авторитета называются наукой. Таковы, например, научная астрология и научный коммунизм. Состояние методологической культуры многих представителей отечественной научной и технической интеллигенции, несомненно, связано с общим кризисом, постигшим нашу официальную философию, науку и идеологию, да и культуру в целом.

В настоящее время широко распространилось увлечение культами и верованиями, в основном восточного толка, с поразительным упорством насаждающееся среди молодежи и интеллигенции, особенно той, которой не хватает культуры и образованности. Поэтому так удивляет отсутствие (за редким исключением) аргументированной критики всего происходящего со стороны настоящей интеллигенции и серьезных изданий.

Глубокий интерес к неизвестному, будь то наше личное будущее или поведение далеких миров, вел человечество по пути великих открытий. Мы не можем винить людей в том, что такие истинно человеческие мотивы поведения иногда приводили к ошибочным положениям и никогда не были столь прямыми и последовательными, как в дальнейшем представляется логическому уму и холодному рассудку. Но сегодня, более чем когда бы то ни было, мы должны уделять внимание распространению и укреплению научных представлений о мире и о себе, видя в фундаментальных научных знаниях основную базу для формирования мировоззрения.

6. Естествознание и нравственность
Развитие естествознания, науки в целом и нормальное течение жизни общества нуждаются в урегулировании поведения и действий людей посредством не только правовых, но и нравственных норм. Существуют многочисленные и многогранные взаимосвязи естествознания и нравственности как системы социальных норм, регулирующих поведение людей и направленных на сохранение и развитие общества. Ученый-естествоиспытатель, как и любой человек, испытывает двойной контроль: внешний - со стороны государства, социальной группы, общества и внутренний, основанный на развитом чувстве ответственности, совести и нравственном идеале. Человечество с самой своей колыбели выдвигало разные нравственные идеалы: гармоническое единство многообразных интересов людей, единство личного и общественного, царство справедливости, добра, правды и красоты. Эти идеалы изменялись, вступали в противоречие с практической деятельностью людей, обогащались опытом жизни. Наряду с правом в любом обществе действуют так называемые "неписаные законы", которые выражаются в основе правил нравственности - морали.

Естествознание, как и наука в целом, оказывает сильное влияние на мораль, испытывая на себе обратное воздействие. Общество не может не ограничивать научный поиск, если сам поиск или его результаты противоречат нормам нравственности или сложившимся представлениям о гуманности. Вопрос, можно ли запретить постижение истины во имя спасения морали, ответа не имеет. Приоритет истины перед моралью иногда основывается на простом сравнении: мораль относительна и изменчива, а истина абсолютна и вечна. Однако справедливость такого довода весьма сомнительна. Во-первых, любая истина, в том числе и естественно-научная, всегда относительна в силу объективных и субъективных причин. Во-вторых, не всякая истина нужна людям, о чем хорошо сказал немецкий философ А. Шопенгауэр (1788-1860): "Вы превозносите достоверность и точность математики, но зачем мне с достоверностью знать то, что мне знать не нужно?"

До сих пор так или иначе ставятся под сомнение или ограничиваются некоторые виды этнографических исследований, эксперименты над человеческими зародышами и многое другое. Продолжают бунтовать противники вивисекции - операции на живом животном с целью изучения функций организма, действия на него различных препаратов, разработки новых методов лечения и т.п. До сих пор спорят, нравственна ли пересадка органов.

Остается спорной правомерность евгеники - учения о наследственном здоровье человека и путях его улучшения. Прогрессивные ученые ставили перед евгеникой вполне гуманные цели. Их намерения были благими. Однако идеи евгеники использовались и для оправдания расизма. Некоторые проблемы евгеники, в частности лечение наследственных заболеваний, в последнее время ученые пытаются решить с применением методов генной инженерии и в рамках медицинской генетики. В этой связи и особенно с проведенными экспериментами по клонированию млекопитающих интерес к евгенике возрос.

Создатели евгеники исходили из того, что все люди несовершенны. Уже в раннем возрасте можно заметить - одни дети одарены здоровьем, но природа "отдохнула" на интеллекте, другие не могут похвастаться физической красотой и крепостью, но опережают сверстников в умственном развитии, третьи - хорошо успевают и в школе, и в спортивной секции, но вот характер не сахар... И таким комбинациям нет числа. Эта закономерность нашла отражение даже в пословицах и поговорках ("Сила есть - ума не надо" и тому подобных). А сказок о глупых красавицах и умных дурнушках просто не счесть. Поэтому когда встречается человек, сочетающий в себе и красоту, и силу, и интеллект, и нравственность,- он кажется каким-то чудом природы. У окружающих такие люди вызывают разные чувства - у кого восхищение, а у кого и зависть. А вот ученые уже много лет назад стали задумываться о том, каким образом, в силу каких причин появляются на свет такие редкие, всесторонне одаренные люди. И нельзя ли сделать так, чтобы их в человеческом обществе становилось все больше и больше? Как изменилась бы жизнь вокруг...

Первый, кто поставил перед собой этот вопрос, был английский психолог и антрополог Фрэнсис Гальтон (1822-1911) - двоюродный брат Чарлза Дарвина. Аристократ по происхождению, Гальтон занялся изучением родословных прославленных аристократических семейств Англии. Его задача была ничуть не проще поисков философского камня - он пытался установить закономерности наследования таланта, интеллектуальной одаренности, физического совершенства. Гальтон считал, что если для получения новой породы необходим отбор лучших животных-производителей, то тех же результатов можно добиться и целенаправленным отбором семейных пар. Лучшие должны выбирать лучших, чтобы в результате рождались здоровые, красивые, одаренные дети. Гальтон предлагал создавать особые условия для "размножения генов" выдающихся людей из аристократических семей. Таково начало евгеники.

Однако любой селекционер знает: чтобы создать новую породу с улучшенными свойствами, нужно выбраковать примерно 95% животных. Худшие не должны участвовать в размножении - таков принцип любого отбора. И вот тут евгеника напрямую сталкивается с неразрешимыми проблемами, лежащими в области человеческой этики и морали.

Как бы ни были гуманны побудительные мотивы евгеники - сделать человечество более здоровым, красивым, одаренным и, в конечном счете, более счастливым, - в самой ее сути есть какой то изъян. Она не вписывается в сложную структуру человеческого общества, сотканного из противоречий не только биологических, но и юридических, социальных, психологических, религиозных.

Ведь всякое усовершенствование так или иначе начинается с разделения на плохое и хорошее, жизнеспособное и слабое, талантливое и бездарное. Разделение - а потом отбор, выбраковка не отвечающих тем или иным требованиям вариантов. На уровне человеческого общества такой отбор неизбежно означает дискриминацию.

С точки зрения чистой науки евгеника в своих посылках тоже содержит изъяны. Например, ее основная задача - изменение соотношения вредных и полезных признаков в сторону полезных. В самом деле, в некоторых случаях можно сказать, что есть "вредные" разновидности генов и "полезные". Однако по самым оптимистическим подсчетам генетиков, за 200-300 лет можно было бы увеличить число "полезных" генов в человеческой популяции всего лишь на сотые доли процента.

Бесполезность отбраковки "вредных" генов показали и эксперименты нацистов: в свое время в фашистской Германии были практически уничтожены психические больные, и сначала действительно рождалось меньше детей с отклонениями. Но прошло 40-50 лет, и сейчас процент психических больных в Германии такой же, какой был раньше.

Другой камень преткновения - евгеника пытается контролировать сложные поведенческие признаки людей, интеллект и одаренность, которые определяются большим числом генов. Характер их наследования очень сложен. К тому же в развитии таланта и интеллекта большую роль играют культура, язык, условия воспитания. Все это передается ребенку не через гены, а с помощью общения с близкими людьми и учителями.

Вне всякого сомнения, задачи евгеники остаются благородными. Основная дискуссия идет вокруг способов их решения. Возможно, что с развитием генной инженерии сложнейшая задача улучшения наследственного здоровья, человека будет решена приемлемыми и вполне цивилизованными методами.

В обществе, в котором преобладают люди с рациональным, практическим складом ума, наука развивается иначе, чем в обществе, где больше идеалистов и романтиков и где запрещающие барьеры носят национальный, этнический или сословный характер.

Влияние естествознания на мораль в обществе всегда было огромно, однако в нем никогда не было единого мнения в вопросе об оценке такого влияния. С одной стороны, расширение горизонтов знания, разрушение унизительных предрассудков, обеспечение доступа к естественно-научным и культурным ценностям - все это имеет положительный нравственный оттенок. С другой стороны, главный полигон испытания материализованных идей естествознания с древних времен до наших дней - поле военных действий, что побуждает видеть в науке воплощение зла и безнравственности.

Еще в недалеком прошлом многие сторонники науки надеялись, что она способна решить и нравственные проблемы. Но теперь, кажется понятно, что из науки и особенно из естествознания трудно извлечь правила о том, как надо и не надо поступать.

Известно, во многих странах большинство передовых естественно-научных достижений идет на создание новой военной техники, в том числе и средств массового поражения, рассчитанных на безнравственные действия - уничтожение людей. При этом считается, что ученые и инженеры-разработчики создают новый вид оружия для оборонительных целей. Но применение оружия в любом случае приводит к гибели людей, часто безвинных. Виноваты ли и несут ли моральную ответственность ученые-естествоиспытатели, научные разработки которых служат базой для создания оружия? Или основную ответственность несут те, кто применял оружие и давал команду на его применение ради наживы либо удовлетворения своих эгоистических потребностей обладать еще большей властью? Данные вопросы, волновавшие людей еще с древних времен, включают целый комплекс правовых и нравственных проблем, решение которых зависит от политических, социальных и других условий, а также в большей степени от того, для каких целей применялось оружие. Перед ученым всегда ставилась вполне благородная задача - создавать эффективное оружие для защиты государства. Ученые-естествоиспытатели всегда выступали с гуманной мирной инициативой. В качестве примера можно назвать Пагуошское движение ученых за мир, разоружение, международную безопасность и научное сотрудничество. Такое общественное движение сформировалось в 1955г. по инициативе крупных ученых: физиков А. Эйнштейна, Ф. Жолио-Кюри и философа Б. Рассела.

Взаимосвязи и сочетание естествознания как науки о природе и морали как правил нравственности безусловно сложны, и для их научного анализа, по-прежнему, остается огромное поле деятельности. Ясно одно: естествознание вряд ли может претендовать на замещение морали. Ясно и другое: по чужой воле ученым не становятся - настоящим ученым всегда руководит высокий нравственный идеал, ради которого он трудится не покладая рук, ради которого он решает чрезвычайно трудную, но благородную задачу расширения горизонта естественно-научного познания загадочного и постоянно изменяющегося окружающего мира. О таком нравственном идеале написал Пуанкаре в своей книге "Последние мысли": "Наука ставит нас в постоянное соприкосновение с чем-либо, что превышает нас; она постоянно дает нам зрелище, обновляемое и всегда более глубокое, позади того великого, что она нам показывает; она заставляет предполагать еще более великое; это зрелище приводит нас в восторг, тот восторг, который заставляет нас забывать даже самих себя, и этим-то он высоко морален. Тот, кто его вкусил, кто увидел хотя бы издали роскошную гармонию законов природы, будет более расположен пренебрегать своими маленькими эгоистическими интересами, чем любой другой. Он получит идеал, который будет любить больше самого себя, и это единственная почва, на которой можно строить мораль. Ради этого идеала он станет работать, не торгуя своим трудом и не ожидая никаких из тех грубых вознаграждений, которые являются всем для некоторых людей. И когда бескорыстие станет его привычкой, эта привычка станет следовать за ним всюду; вся жизнь его станет красочной. Тем более, что страсть, вдохновляющая его, есть любовь к истине, а такая любовь не является ли самой моралью?"

7. Рациональная и реальная картина мира
Основываясь на научном восприятии мира, многие убеждены, что окружающий мир подвластен рациональному анализу. Для них все явления имеют логическое объяснение, а еще не решенные проблемы решит наука, и то, что сегодня кажется чудом, завтра станет объяснимым и понятным.

В узком смысле слова "моя картина мира", "мое мировоззрение" - это мои собственные представления об окружающем мире, сложившиеся на основе его восприятия моими органами чувств. В широком смысле - это мои накопленные суждения обо всем, что воспринимают мои органы чувств и чем заняты мои мысли. Все это лишь отражение небольшой части видимого окружающего нас мира.

Многие думают об этом примерно так: "Как можно найти место для бесконечных невидимых абстрактных образов в крошечной картине, составленной из наших конкретных опытных представлений? Я доволен своим конечным и ограниченным восприятием мира. Внеземные явления относятся к области утопий и фантазий, и пусть о них думают другие". Перспектива такого замкнутого мировопонимания должна вызывать сомнение хотя бы потому, что всякое конкретное мировоззрение находится в движении. Наши представления о мире постоянно изменяются. Мы говорим о собственном горизонте, который может сужаться либо расширяться. Чтобы раздвинуть рамки наших познаний, имеется множество различных образовательных систем, горы книг, телевидение и т.п.

Многочисленные конкурирующие между собой факторы влияют на наше мировоззрение и в конечном итоге определяют его. Они связаны с социальными, этническими, религиозными, семейными и другими условиями жизни. Мировоззрение человека в значительной степени зависит от того, вырос ли он в деревне или в городе, в горах или на берегу моря, среди богатых и власть имущих или среди бедных и отверженных. Культурное окружение также формирует и представления о мире. Испытал ли он влияние той или иной религии? В каких конкретных условиях живет и работает, как соотносится труд и отдых в его повседневной жизни? Какие традиции определяют его образ жизни, какие праздники и знаменательные даты он отмечает, как складываются взаимоотношения между различными слоями общества и поколениями? Генетические, психологические и многие другие факторы играют тоже очень важную роль. Наряду с комплексом наперед заданных условий, которые в большинстве случаев нельзя изменить, сохраняется возможность принятия самостоятельных, индивидуальных решений. Неповторимость, невоспроизводимость каждой личности определяется в том числе и нашими осознанными, волевыми решениями. Из огромного потока информации каждый выбирает лишь то, что хочет воспринять, и это формирует мировоззрение личности.

Трудно не согласиться с тем, что мы принципиально не в состоянии непосредственно воспринимать мир таким, каким его регистрируют наши глаза и уши: все ощущения органов чувств обрабатываются, оцениваются, фильтруются нашим мозгом и "сплавляются" затем в единую картину.

Осуществляемая мозгом обработка ощущений направлена прежде всего на создание целостного восприятия. Соответственно и наши мыслительные процессы протекают так, чтобы обеспечивалось целостное понимание и вырисовывались осмысленные образы. Каждый знает из собственного опыта, что гораздо легче следить за ходом мыслей, которые нам известны, чем понять и осмыслить совершенно новые идеи. Абсолютно нормально поэтому, что человеку с рациональным мышлением представления о сверхъестественных явлениях или о Боге кажутся немыслимыми и, следовательно, совершенно необоснованными. Попробуем в этой связи найти другой критерий оценки правильности рационального восприятия мира. Приведем характерный пример, который, хотя и представляется нашей рациональной логике абсолютно невозможным, является тем не менее физической реальностью: корпускулярно-волновой дуализм света. Если разделить луч лазера на два луча, то, накладываясь друг на друга, они могут "погаситься" (лучи противофазны), или, наоборот, их интенсивность суммируется (лучи синфазны). Это явление интерференции можно объяснить волновой природой света. Однако свет обладает и корпускулярной природой, которая подтверждается экспериментально. Обе природы света представляются нашей логике взаимоисключающими противоположностями, поскольку ни при каких обстоятельствах два потока частиц, накладываясь друг на друга, не могут погаситься. Двойственная природа света (или, как принято говорить в физике, дуализм света), наглядно показывает, что для понимания природы рационального анализа недостаточно.

Можно говорить о реальности нашего познания окружающего мира при сопоставлении его тем или иным способом с нашими представлениями о нем. "Наше познание реально лишь постольку, поскольку наши идеи сообразны с действительностью вещей", - так считал Джон Локк (1632-1704), известный английский философ.

Каждая эпоха рождает новые знания о природе и новый опыт восприятия окружающего мира и нас самих. Но такие знания и опыт не есть новое мировоззрение. Это лишь шаг, абсолютно необходимый для формирования мировоззрения. Людям необходимы самые разнообразные знания и все то рациональное, что добыто современной наукой, чтобы использовать могущество человека и природы во благо человека.

Человек обладает удивительным феноменом - разумом, благодаря которому он познает окружающий мир, обладает способностью анализировать происходящее и предвидеть некоторые фрагменты будущего, хоть полностью предсказать будущее ему не дано. Но разум не всесилен, и абсолютизация его возможностей крайне опасна. Не менее опасна и абсолютизация естественно-научной истины, которая, подобно миражу, отдаляется по мере приобретения новых знаний и формирования новых эмпирических обобщений. Вот почему мировоззрение никогда нельзя свести к чисто научному, рационалистическому миропредставлению. Такое утверждение не соответствует тем канонам, которые пытались привить нам в недалеком прошлом.

В формировании мировоззрения участвует множество факторов. Это религия, семейные традиции, встречи с людьми, собственная активная деятельность и многое другое. Но в процессе обучения необходимо выделить рациональное ядро мировоззрения, то, что должно быть общим для всех людей, на что человек может надежно опереться в своей практической деятельности. Рациональное начало нельзя смешивать с иррациональным, т.е. с тем, что не является логическим следствием того или иного эмпирического обобщения. Каждый человек живет в своей иррациональной среде, играющей важную роль в его действиях и судьбе. Трудно объяснить иррациональную сущность человека, так она обладает своеобразной спецификой и индивидуальными особенностями, присущими каждому человеку.

Мир человека - это неразрывная связь рационального и иррационального - интуиции, инстинктов, прозрений, нелогичности поведения и т.п. Любые рациональные действия, основанные на эмпирических фактах, всегда сопряжены с иррациональными элементами.

Может быть, иррациональная составляющая мировоззрения дает человеку наибольшую радость, ощущение полноты и прелести жизни. Путь в мир иррационального лежит, в том числе, через познание искусства, художественных литературных ценностей, через музыку и поэзию, которые способны, минуя логику, затрагивать самые глубинные чувства человека.

Задача формирования нового мировоззрения и воспитания человека эпохи ноосферы совсем не безнадежная. Конечно, в каждом человеке заложено некое иррациональное начало. У каждого человека свой собственный внутренний духовный мир, который не возникает сам по себе. И если люди хотят сохранить себя, свой род, природу и все то, что накоплено человечеством за тысячелетия, им необходимо не только знать основы современного естествознания, но и научиться воспринимать те символы красоты, которыми богата сама природа и которые создает человек.

8. Естественно-научные и религиозные знания
Мировоззрение, включающее рациональное и иррациональное начала, отличается от науки как целенаправленной познавательной деятельности. Наличие иррациональной составляющей мировоззрения обусловливает невозможность его ограничения вполне определенными рамками: в частности, нельзя поставить в его основу только одну какую-либо философскую систему. Проанализировав историю за три - три с половиной столетия, мы можем признать, что попытка осуществить такое ограничение с признанием, например, только материализма, претендовавшего на универсальное миропонимание, которое заменило бы религию, кончилась неудачей.

В то же время было ошибкой полностью сводить религию к иррациональному. Религия немыслима без рациональных объяснений, лежащих в основе теологии - совокупности религиозных доктрин и учений, - которая, как и наука, развивается, не стоит на месте. Такой рациональный подход размывает границу между религией и наукой.

Для более глубокого понимания сущности научных и религиозных знаний и их различий попытаемся определить, что такое наука, не ограничиваясь при этом только аксиоматическим утверждением, в соответствии с которым достаточно сказать: физика - это наука, биология - это наука, уфология - не наука и т.п. Основные определяющие науку признаки немецкий философ Георг Гегель (1770-1831), основоположник диалектики, весьма удачно сформулировал так:

1) существование достаточного объема опытных данных;

2) построение модели, систематизирующей и формирующей опытные данные;

3) возможность на основе модели предсказать новые факты, лежащие вне первоначального опыта.

Названными признаками можно описать любое естественно-научное открытие. Например, периодический закон Менделеева позволил составить таблицу химических элементов, представляющую собой модель, систематизировавшую огромный экспериментальный материал и позволившую вначале предсказать, а затем и открыть ранее неизвестные химические элементы.

Перечисленные признаки содержатся и в современном определении науки: наука - сфера человеческой деятельности, функция которой - выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. Данное определение, как и любое другое, носит в некоторой степени аксиоматический характер, т.е. содержит недоказуемые элементы. Одна из теорем австрийского математика и логика Курта Геделя (1906-1978), доказанная им в 30-х годах нашего века, гласит: "В любом языке (наука - это язык) существует истинное недоказуемое высказывание". Эта известная теорема о неполноте любой содержательной аксиоматической системы. Более того, аксиомы потому и аксиомы, что они не доказываются, а принимаются на веру. Конечно, большинство аксиом обобщает абстрагированный опыт, который и не нуждается в доказательствах, и нет ничего удивительного в том, что ему нужно верить. Но есть и такие аксиомы и утверждения, которые ни из какого опыта не следуют. Например, в геометрии Евклида аксиома о параллельных линиях, в физике постулаты Бора, постулаты теории относительности и др. - все они принимаются на веру. Таких аксиом и постулатов становится все больше, а это означает, что граница между наукой и религиозными знаниями, основанными на вере, размывается, т.е. представление о науке смещается в сторону религии.

В истории науки были и встречные тенденции. Например, основу философии выдающегося французского математика, физика и физиолога Рене Декарта (1596-1650) составляет дуализм души и тела, "мыслящей и протяженной" субстанции. По его мнению, Бог сотворил материю, движение и покой. Декарт доказывал существование Бога и реальность внешнего мира. В книге нидерландского философа Б. Спинозы (1632- 1677)"Принципы философии Декарта" содержатся доказательства теории о существовании и единственности Бога, о бессмертии души, единственности морали и др. Однако здесь слово "доказательство" можно отнести в большей степени к психологии, чем к математике.

Многие философы разных времен полагали, что понятие "наука" объединяет часть того, что входит в более общее понятие "знание". Конечно, существуют различия между научными и религиозными знаниями, которые известный русский философ Николай Бердяев (1874-1948) в книге "Философия свободы" охарактеризовал так: "Научное знание - это такое знание, для достижения которого человек использует материал опыта и законы логики. Каждый новый элемент знания выводится из предыдущих с той же неизбежностью, с какой поезд проходит станции в указанной на карте последовательности".

Ученый находится в железных тисках законов природы и логики. Он несвободен. Религиозное знание принципиально отличается тем, что оно ниоткуда не может быть выведено. Оно достигается в результате внезапного внутреннего озарения, как наитие свыше. Если бы существование Бога можно было бы доказать, то религия исчезла бы, поскольку она превратилась в обычное научное знание".

Несмотря на различия, рациональное начало науки и рациональные объяснения теологии сближают научные и религиозные знания. Рационализация церковной традиции всегда направлена на отстаивание истинного содержания христианской веры от намеренных или случайных ее искажений, а иногда и просто от враждебных нападок. Создатели теологии опирались не только на Священное Писание, но и на рационально развитые философские учения, такие как неоплатонизм (направление античной философии III - VI вв., объединяющее учение Платона с идеями Аристотеля), аристотелизм и др. При этом отшлифовывалась высокая интеллектуальная культура древнего мира. Яркий пример - теология Блаженного Августина и Святого Фомы, которая свидетельствует не только о глубине и силе христианской веры, но и о высочайшей интеллектуальной культуре ее создателей.

Некоторые развитые рациональные космологические модели венчаются представлением о божественном начале. Причастность человека к божественному опыту на высшей стадии сознания предполагает наличие определенной религиозно-этической практики. Внутри христианской культуры проблема науки как развитого рационального знания об окружающем нас мире и религии, исходящей прежде всего из опыта отношения человека с Богом, в последнее время становится острой и ясно сформулированной.

Взаимоотношения между наукой и религией складывались по-разному на Востоке и на Западе христианской цивилизации. Наиболее драматичны они были на католическом Западе. Это в значительной степени было обусловлено тем, что Запад оказался колыбелью новоевропейской науки. Католическое богословие уже в XII в. поддается соблазну строить себя как рациональную систему знаний, включающую естественнонаучные теории. Однако, поскольку космологические представления античности, на которые опиралась средневековая наука, нередко противоречили христианским догмам, церковные власти пытались решительно отмести некоторые положения античной науки. Тем не менее навязанные силой космологические представления способствовали разрушению аристотелевской космологии и открывали дорогу науке нового времени - экспериментальному естествознанию. Стремление приказать науке позволило католическим ортодоксам сыграть злую шутку, о чем свидетельствует история становления естественно-научной системы мира Коперника. В то время, когда зарождалось точное естествознание, основанное на математическом описании, во избежание подобных упомянутых драматических эпизодов необходимо было в чем-то разграничить понятия науки и религии. Такому разграничению в некоторой мере способствовало возникновение в конце XVII в. нового, механистического естествознания. Теологии в качестве собственно предмета оставалась область божественного и сверхъестественного. Для противостояния оккультным учениям, чуждым христианству нужен был новый рационализм, дающий строгое экспериментальное проверяемое понимание законов природы. Такое понимание предложили выдающиеся ученые-естествоиспытатели Коперник, Кеплер и Галилей.

Союз науки и христианства, который сформировался в XVI-XVII вв., стал спасительным для судьбы европейской культуры. На науку была возложена задача явно религиозного характера: не только создать с помощью зависимой от нее техники рай на земле, но и полностью преобразовать природу. К концу XX в. обнаружилось, что надежды на решение такой задачи не оправдались. Может быть, поэтому человек нашего времени ищет успокоение в храмах, стараясь сохранить и приумножить ценности науки, границы и возможности которой он, конечно, теперь понимает по-новому.

В православной церкви божественное откровение и человеческое мышление не смешивалось. Граница между божественным и человеческим не переступались ни наукой, не церковью.

Весьма интересна история становления православной веры в России, описанная выдающимся русским историком и писателем Н.М. Карамзиным (1766-1826) в гениальном произведении "История государства Российского". Проповедники разных вероисповеданий - магометанского, иудейского, католического и православного - пытались склонить князя Владимира к принятию своей веры. Великий князь охотно выслушивал их учения. В частности, выслушав иудеев, он спросил, где их отечество. "В Иерусалиме" - отвечали проповедники, - но Бог во гневе своем расточил нас по землям чуждым". "И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить других? - сказал Владимир. - Мы не хотим, подобно вам, лишиться своего отечества". Выслушал Владимир и православного философа, присланного греками, который рассказал кратко содержание Библии, Ветхого и Нового завета и показал картину Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных, осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и сказал: "Благо добродетельным и горе злым!" "Крестися,- ответствовал философ, - и будешь в раю с первыми". Владимир, отпустив философа с дарами и великою честью, собрал бояр и градских старцев; объявил им предложения магометан, иудеев, католиков, православных греков и требовал их совета. "Государь! - сказали бояре и старцы, - всякий человек хвалит веру свою: ежели хочешь избрать лучшую, то пошли умных людей в разные земли, испытать, какой народ достойнее поклоняется Божеству. И великий князь отправил десять благоразумных мужей для сего испытания. Возвратясь в Киев, послы говорили князю с презрением о богослужении магометан, с неуважением о католическом и с восторгом о византийском, закончив словами: "Узнав веру греков, мы не хотим иной". Великий князь решился быть христианином. Так в конце Х столетия в России начиналась новая эпоха - эпоха православия, сменившего язычество.

Православное понимание сфер естественно-научного знания и религии во многом предвосхитило выводы исторических и философских исследований феномена науки, предпринятых во второй половине XX в. Бурное развитие естествознания заново поставило вопрос о возникновении фундаментальных представлений о пространстве и времени, после появления квантомеханического описания микрообъектов, а также после других новых представлений современного естествознания окружающий нас мир не кажется больше огромной детерминированной системой, в которой Богу просто не было места. Кроме того, историко-философские исследования показывают существенную зависимость науки от культурных и духовных взглядов, в том числе и религиозных. В настоящее время диалог между наукой и религией вышел на новый уровень.

Оказались более осмысленными вопросы. Как и почему возникли элементарные частицы? Почему, например, электрон имеет вполне определенный заряд и размеры? По-новому сегодня звучит вопрос о происхождении Вселенной. Было ли что-нибудь до начала возникновения объектов Вселенной? Если нет, то откуда и как родилась Вселенная?

Современная естественно-научная космология решает проблемы, соотносящиеся с обсуждающимися в традиционной теологии вопросами происхождения Вселенной. В этой связи, может быть не случайно многие ученые-естествоиспытатели и математики, начав свои изыскания людьми неверующими, каждый своим путем, по-разному, приходили к вере. Ибо создание любой стройной научной системы неизбежно приводит к мысли о существовании, как часто говорят в научной среде, абсолютного разума. Казалось бы, что с развитием естествознания число верующих стечением времени должно уменьшаться. Однако социологические исследования, проведенные в 1916 и 1996 годах среди 1000 случайно выбранных американских ученых, показали, что число верующих за 80-летний период существенно не изменилось; оно мало отличается от числа неверующих и составляет около 40%.

Ученые-естествоиспытатели научились синтезировать сложнейшие соединения из простых элементов. А это означает, что для перехода от простого к сложному необходимо вмешательство разума, нужны знания, что и является аргументом несостоятельности материалистического объяснения происхождения мира и не противоречит библейской точке зрения. Библия не описывает достаточно, как произошла Вселенная и как возникла жизнь. Она говорит скорее о том, для чего Бог создал мир, а не о том, как он создавался.

Известный французский математик и физик Пьер Симон Лаплас (1749-1827), объясняя Наполеону законы мироздания, сказал, что присутствие Бога для изучения таких законов ему не нужно. Но другое дело, когда возникают вопросы о том, как возник окружающий нас мир и откуда взялись описывающие его законы.

Последователи материалистического учения Дарвина полагают, что информация в генетическом коде накапливается в течение чрезвычайно длительного периода времени в результате случайных мутаций. Можно представить, что в результате случайных перестановок различных букв алфавита образовалось слово, но практически невозможно вообразить себе, чтобы при случайном выборе и соединении букв в слова и отдельных слов в законченные предложения, а затем из отдельных предложений в повествование с заданным сюжетом была создана целая книга - вероятность такого процесса, хотя и отлична от нуля, но ничтожна мала.

Известный современный английский астрофизик Фред Хойл (р. 1915) в результате строгих математических расчетов пришел к выводу, что вероятность случайного зарождения жизни примерно такая же, как и вероятность того, что в результате сильного урагана, пронесшегося на мусорной свалке, будет создан сверхзвуковой самолет. По мнению современного английского биофизика и генетика Фрэнсиса Крика (р. 1916) - одного из создателей модели молекулы ДНК (двойной спирали), лауреата Нобелевской премии 1962г. - "происхождение жизни кажется чудом, и с ее зарождением связано слишком много сложностей ".

Вера в слепой случай, как альтернативная вера, лежит в основе атеизма. Анализируя мировоззренческие корни атеизма, выдающийся французский философ и писатель Вольтер (1694-1778) писал: "В Англии, как и повсюду, были и есть много атеистов из принципа... Я знал во Франции некоторых выдающихся физиков, и - сознаюсь - меня крайне удивляло, что люди, так ясно представляющие себе приводные пружины природы, не хотят видеть руку того, кто так зримо определяет взаимодействие этих пружин. Мне кажется, что среди прочего к материализму их привела вера в бесконечность и наполненность мира, а также вера в вечность материи. По-видимому, именно эти принципы и ведут к заблуждению; напротив же, известные мне последователи Ньютона, исходящие из существования пустого пространства и конечности материи, допускали и существование Бога".

Современные естественно-научные работы по расшифровке генома человека, опыты по клонированию животных никак не объясняют происхождение генетического кода. Как и Лаплас, ученые-естествоиспытатели могли бы сказать, что не нуждаются в гипотезе о существовании Бога для описания функционирования генетического кода и даже для его понимания, но при этом без Создателя они не могут объяснить, как и откуда данный код появился.

Входя в XXI век, мы обязаны помнить, что современное естествознание выросло на трудах гениальных ученых-естествоиспытателей: Ньютона, Кеплера, Фарадея, Максвелла и др., чья вера в Бога подвигала их на изучение Вселенной.

Вера в творческую силу случая для некоторых людей по-прежнему остается основным аргументом в их рассуждениях. То, что сданном случае речь идет о вере, а не о научно обоснованном понимании явлений, известный ученый Л.Х. Мэтьюз в предисловии к книге Ч. Дарвина "Происхождение видов" в 1971 г. сформулировал так: "Вера в эволюцию в точности соответствует вере в божественное сотворение мира - обе являются убеждениями, в верности которых верующие не сомневаются, хотя и не могут привести доказательства своей правоты". В этой связи представляется разумным рассматривать обе концепции как принципиально мыслимые и допустимые.

Выдающийся французский математик, физик и философ Блез Паскаль (1623-1662) пояснял риск ошибочного решения при ответе на вопрос о бессмертии человека следующим образом. Существуют две возможности: либо предсказания Библии по поводу жизни после смерти верны, либо они ошибочны. В соответствии с верой или неверием в предсказания Библии можно разделить всех людей на две группы. Если вечной жизни, то в проигрыше оказываются те, кто верил в нее. Они живут с неоправданной надеждой на вечный мир, в то время как правыми оказываются неверующие, и они лучше распоряжаются своей жизнью в этом мире. Если же, напротив, предсказания Библии о вечной жизни верны, то вера в нее оказывается поддержкой в самых безнадежных ситуациях и тем самым оказывается полезной уже в течении этой жизни. К этому добавляются неизмеримые преимущества в вечности. Ошибка неверующего ведет при этом к значительно более непростым последствиям, чем ошибки верующего в первом случае. Неверно прожитая в этом мире жизнь ведет к вечным потерям. Библия описывает вечность для обеих групп так: "И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление".

"Общежитие, пробуждая или ускоряя действие разума сонного, медленного в людях диких, рассеянных, но большей части уединенных, рождает не только законы и правление, но самую Веру, столь естественную для человека, столь необходимую для гражданских обществ, что мы ни в мире, ни в Истории не находим народа совершенно лишенного понятия о Божестве", - так оценивал истоки и необходимость религии для человека Н.М. Карамзин.

В современном естественно-научном познании все чаще ученый сталкивается с ситуацией, когда поиск истины оказывается тесно связанным с нравственными проблемами. "Цель науки и главный долг ученого - поиск истины, поэтому православный взгляд на проблемы науки и техники заключается, в частности, в том, чтобы отвергнуть многочисленные попытки поставить науку на службу не истине, не потребностям гармонического устроения жизни, а частным, корыстным интересам, в первую очередь господства и наживы" - так с одной из нравственных позиций патриарх Московский и всея Руси Алексий II охарактеризовал долг истинного ученого.

В таких передовых областях современного естествознания, как изучение генома человека, клонирование и др., основным ориентиром деятельности ученого-естествоиспытателя должны быть те нравственные нормы и принципы, которые выработались и проверились жизнью в течение длительного периода времени.

Главные нравственные принципы - это заповеди, сформулированные еще в древние времена в Нагорной проповеди. По-прежнему актуально сегодня мудрое напоминание Серафима Саровского о необходимости избегать рассеяния ума, пробуждать у людей голос совести, сердечное сокрушение и желание перемен к лучшему. Не менее актуальны слова Альберта Эйнштейна: "Наука без религии хрома, а религия без науки слепа".

В последнее время, особенно в России и странах бывшего СССР, для науки и религии чрезвычайно важно общее поле для совместной борьбы с магией, колдовством, сектантством, религиозным экстремизмом, которые приводят к разным антигуманным проявлениям, гибели людей и терроризму.

В результате анализа развития различных отраслей современной науки и ее взаимосвязи с религией Президент Российской академии наук академик Ю.С. Осипов в одном из своих недавних выступлений сделал обобщающий вывод: "В настоящее время в отношениях религии и науки набирают силу процессы явного сближения. Если в начале нового времени, в эпоху просвещения наука стремилась обрести полную автономию от религии и вытеснить ее с позиций мировоззренческого и духовного центра культуры, то теперь происходит их сближение и взаимодействие в формировании ценностей культуры, ориентированной на человека".

Список литературы

1. Концепции современного естествознания: учеб. Пособие / А.П. Садохин. - 3-е изд., стер. - М.: Издательство "Омега", 2008 г.

2. Концепции современного естествознания: Учебник для вузов. - М.: Академический Проект, 2000. Изд.2-е, испр. и доп.

3. Горелов А.А. Концепция современного естествознания. - М.: Центр, 1997 г.

Страницы: 1, 2